Баба Люба

Смотрю на пожелтевшие от времени снимки и плывут воспоминания о детстве и юности, согретые сердечной теплотой людей, с которыми жил рядом. А к глазам подкатывает влажная теплота…

Много с той поры воды утекло, многие ушли из жизни, и сама жизнь неузнаваемо изменилась, но сквозь дымку времени я и сейчас вижу их.

Все фотографии любы мне и дороги, но особенно трогает снимок бабушки. Хорошо помню детство, проведённое с ней. Родители в то время уехали осваивать целину. Часто бабушка брала меня с собой на работу — стеречь колхозных свиней. Сажала на плечи, и я ехал у неё на шее, рассматривая всё сверху. И когда стадо паслось за хутором, возле речки, свинарки-пастушки собирались вместе, садились кружком и … играли песни.

- Ты, Гашка, (так звали мою бабушку) будешь голосить, а она запевать, а она подхватывать.

Иногда между певуньями возникал спор: почему так, а не этак. В том песнопении слышались непонятные слова, и часто произносилось «е-е-ей, вот и да ну». Под мелодию песни я бросал камушки в воду, и мне казалось, что песня льётся, словно ручеёк.

Или вот еще одна фотография с надписью «На долгую память от тёти Любы». Я её звал Любка. Детей у неё своих не было, и она во мне души не чаяла. Заступалась за меня, выполняла всякие хотелки: купила мне первую гармонь на целине в 1956-ом году. Там, на целине, и прижилась, и приезжала на родину один раз в год.

Как всегда мы и в этот раз встретились, обнялись, уселись в холодке на скамеечке.

- Ты, Сашенька, хоть баян – то взял с собой? — начала разговор тётя Люба. – А я бы спела.

Красивый сильный голос её выделялся, и я всегда восхищался им. Мы долго спорили, перебивая друг друга, рассказывали, как поются у нас песни и как — у них.

- Не-е, мы тут такие, как у вас, не поём, и не просто поём, а играем. Слушатель понимает душой, когда песню «играють», вот, например, песня.

Сделав проигрыш на баяне, я запел:«Там в садочке при долине громко пел соловей, а я мальчик во чужбине позабыл всех друзей…».

Пропел два куплета и остановился:

- Тут суть такая: её желательно играть без музыкального сопровождения. Вот история. Пришлось мне по случаю попасть в один двор к Шлыковой Анастасии. Муж её, Асминин Александр, упрекнул меня, что не исполняет наш хор одну красивую песню. Расхваливая её, он нервничал, раскраснелся, заиграл песню. Как только пропел первую строчку, в комнату вошла его хозяйка и на второй строчке вступила в пение как ни в чём не бывало. Во время звучания песни в комнату заходили дочери и тоже подхватывали. Вот любители песен! Хозяин запевал, а они, занятые работой, умудрялись ещё и подпевать. Закончив песню, запевала неожиданно привстал из-за стола и ударил по нему кулаком, широко улыбаясь: «Ты понял что- нибудь? А говоришь, что мы не умеем!»»

- Хватит трепаться, давай играй ещё. Хорошо получается, — это шумели через дорогу соседи.

Спели несколько песен по заявкам вместе со зрителями.

- А эти две песни, последние, написал композитор Геннадий Рогожин. Он наш хуторской, друг нашего коллектива, целый сборник песен подарил хору. Я хорошо помню его родителей, отец — скрипач. А вот его в молодости не запомнил.

- Генку- то Рогожина? Да мы с ним вместе возрастали, на улицу ходили, песни, конечно, припоминаю, пели их, — вздохнув, немного помолчала баба Люба и поинтересовалась, что за воспоминания собираюсь оформлять.

- Обещал я певцам да Наталье Ивановне Евстифеевой написать о хоре нашем, надо теперь выполнять.

Баба Люба, положив руку мне на плечо, посоветовала, что писать в начале, как в середине и что в конце:

- Вдохновение придёт. Вот, например, помнишь, Саша, когда ты взял в руки гармонь?

- А-то, первым учителем у меня был Василий Михайлович Ненахов.

- А я тебе скажу, что ты её украл ещё до школы, и не гармонь, а баян — у бабки Голубчихи, соседки. Идём с огорода, издали видим, и никак не поймём, почему бабка бесится. А подошли поближе, поняли, что она танцует по-всякому. С ума что ли она сошла? Такого раньше с ней не было.

- Ага, мне из-за кизяков было видно, как она плясала.

- Вот и ага, разобрались, в чём дело, оказалось, замки сломаны на сундуке, и баяна нет. А пропажа нашлась: обнаружили тебя в кизячнике, играл ты на баяне, старую Голубчиху забавлял.

…Мы вспоминали пережитое, смеялись, на этот раз почему- то долго прощались:

- Думаю, к вашему очередному приезду напишу свой эксклюзив.

- Не знаю, Сашенька, здоровье плохое.

Ещё долго виделся силуэт бабы Любы, махавшей мне вслед. Тогда мы еще не знали, что виделись с ней в последний раз…